Ирина Сергеевна Алексеева - кандидат филологических наук, доцент, переводчик. Директор Санкт-Петербургской высшей школы перевода

Переводами начала заниматься в студенческие годы. Дипломную работу («Демон» М.Ю.Лермонтова в немецких переводах») и кандидатскую диссертацию, посвященную билингвизму в переводческом творчестве Каролины Павловой, писала под руководством известного теоретика и практика перевода А.В.Федорова. В конце 70-х гг работала переводчиком в патентном бюро ЛГУ. С 1980 г. — преподаватель ЛГУ (ныне СПбГУ). Сферы письменного перевода в 80-90-е гг: юриспруденция, экономика, мемуаристика, художественный перевод. Среди переводов, опубликованных в 80-90-е гг и в начале XXI века, произведения таких авторов как Л.Тик, Э.-Т.-А.Гофман, Г.Келлер, Г.Гауптман, Г.Тракль, Г.Гессе, Г.Брох, Р.Музиль, Г.Белль, Р.Менассе, И.Тильш, П.Низон, Э.Елинек и мн. др. В 2006 г. выпустила «Полное собрание писем В.А.Моцарта» (совместно со своей ученицей А. В. Бояркиной), где перевела большую часть писем. С середины 90-х гг. — также устный последовательный и синхронный переводчик (в частности, «Петербургский диалог — 2003», конференция «Христианское служение в больницах» 1999, форум «Современная правовая защита источников информации» 2004 и др.). С 1980 г — преподаватель практического перевода и теоретик перевода. С конца 90-х гг выпустила ряд книг по теории перевода и методике обучения переводчиков, в частности: «Теория перевода» 1998; «Профессиональное обучение переводчика» 2000; «Профессиональный тренинг переводчика» 2000, «Устный перевод. Немецкий язык» 2002, «Введение в переводоведение» 2004, «Устный перевод речей» 2005, «Письменный перевод. Немецкий язык» 2006, «Текст и перевод» 2008. Автор более 100 научных статей. Начиная с 2000 г. проводит обучающие семинары по организации переводческого образования и методике обучения переводчиков в России и других странах. В 2004 г. награждена Почетной грамотой Министерства образования РФ.

источник

sibkron про Менассе: Блаженные времена, хрупкий мир [Selige Zeiten, brüchige Welt ru] (Современная проза, Роман) 15 04
Если немецкоязычную литературу условно разделить на два лагеря - Германа Гессе и Томаса Манна, то Роберт Менассе будет во втором.
Автор является продолжателем традиции добротного академичного философского романа. В основе романа жизнь некого аморфного прокрастинирующего интеллектуала, философа Лео Зингера, носящегося с идеей возродить внимание к Гегелю и историцизму. По мере развертывания истории бытие и сознание начинают взаимно влиять друг на друга. И вот уже предсказания на основе интерпретаций "Феноменологии духа" Гегеля начинают сбываться: летящие камни в стекла в результате демонстраций, Бразилия выигрывает в футбол.
В сущность роман Менассе - это масштабная история героя послевоенного поколения, аполитичного, но желающего изменить мир, желающего любви, но не желающего ничего для этого делать, презирающего материальный мир, но живущего мещанской более-менее комфортной жизнью, вынашивающего идею, но никогда не реализующего её. И только случайное стечение обстоятельств, в результате томления родственной души Юдифи Кац рождается что-то способное изменить мир, рождаются записи на основе дискуссий Лео и его так называемого ученика Романа. Но так ли нуждается мир в изменении? Не очередная ли это утопия и очередной крах, который уже был у последователей Гегеля-Маркса? Возможно и так.
В итоге самое лучшее время - это прошедшее (блаженные времена), время, когда идея о "феноменологии бездуховности" витала в воздухе, но не была реализована, время томления духа, потому что мир изменился и стал миром потребления и удовольствий.

Домик исчез, на том месте, где он стоял, садовник начал уже какие-то посадки, и тут вышла книга Лео. «Феноменология бездуховности. История исчезающего знания». Он проводил недели в напряженном напрасном ожидании, но ни одной рецензии не появилось. Наконец он сам написал заметку, в которой останавливался на содержании и значении книжицы, и опубликовал ее в специальном журнале «Leia Livros» — «Читайте книги», в редакционном разделе, хотя сам за это заплатил. Несколько экземпляров этого номера журнала он положил в баре Эсперанса.
К концу года Лео получил первую информацию от издательства. Было продано пять книг. По одной книге заказали университеты в Сан-Паулу и Порту-Алегри, три экземпляра куплены были, очевидно, через торговую сеть.
Через четыре месяца он узнал, что его издательство обанкротилось.
Лео не мог понять, почему он не умер. С той ночи у Юдифи он ни разу не принимал лекарство. Он прошел обследование. Ему сказали, что он здоров. Лео больше не понимал этого мира: когда он читал газеты, смотрел телевизор, ходил в кино, прислушивался в баре к разговорам, он непрерывно убеждался в том, что мир точно таков, каким он его описал. Но мир его не заметил.
Ну что ж, оставались наслаждения.

А может мир таким был всегда? И "ангелы на могилах" нужны лишь очень малой кучке людей?

Лео пошел прочь. Поднялся сильный ветер. Пока людям нужны ангелы на могилах*, подумал Лео, история не закончилась. Не закончилась.

__________
*ангелы - скульптуры соседа Заградника, которые герой видел из окна во время жизни в Вене и которые впоследствии были конфискованы за долги и отправлены на аукцион.

sibkron про Елинек: Смысл безразличен. Тело бесцельно. Эссе и речи о литературе, искусстве, театре, моде и о себе [Авторский сборник] [Sinn egal. Korper zwecklos: Essays und Reden: Literatur, Kunst, Threater, Mode und Biographie ru] (Публицистика, Критика) 28 10
Основательная подборка эссеистики и речей Эльфриды Елинек.
Спектр проблем довольно широк: от отношения с собакой до масштабных проблем вины за нацистские преступления и новой волны национализма. Кратко об основном.
1. Вина за нацистские преступления. Как оказалось, австрийцы довольно долго не хотели признавать свою вину, аж до 1991 года. Процесс этот происходил довольно болезненно. Авторов, говорящих об этом пытались исключать из мейнстрима (середина 80-х):

Дело в том, что в Австрии критически мыслящим художникам не просто «рекомендована» эмиграция — их просто-напросто изгоняют: уж в чем в чем, а в этом мы, австрийцы, всегда проявляли усердие и обстоятельность.

2. Неонационализм. Австрийцы идеализировали своё прошлое. Можно провести параллель с нашим обществом, где проблема идеализации сталинизма стоит особенно остро.

А кто эти злые дяденьки? Собралось их четырнадцать, окружили нашу милую страну, такую музыкальную, давшую миру замечательные произведения, вот хоть эту чудесную оперетту, — неужели они будут бранить ее? И не захотят с нею выпить, вкусно поесть? В самом деле? Да кто они такие, эти четырнадцать европейцев? Неужели они не понимают, что таких приветливых людей, как мы, нельзя наказать, по той простой причине, что мы этого не заслужили? (Некоторые из наших новых политиков вполне серьезно заявляют, что столь прекрасную страну нельзя наказывать, что она, напротив, достойна лишь всяческих похвал хотя бы за приятную наружность.)
(отсылка к ситуации 2000 г., когда Европейский союз (в который тогда входило, не считая Австрии, 14 стран) выдвинул решение о политическом бойкоте и экономических санкциях после того, как радикальная националистическая Свободная австрийская партия вышла на второе место на выборах и в коалиции с Народной партией получила половину министерских портфелей)

Мы, конечно, ещё до такого не дошли, но процесс идеализации идёт быстрыми темпами.
3. Феминизм. Конечно, как же без этого. Но Елинек интересует внутренняя проблема. Овеществление женской сущности, проблема сексизма, насилия и обладания. Причем рассматривает с несколько неприятных сторон. Судя по статьям, тематически более всего подходит роман "Похоть", где проблемы поставлены особо жёстко.
4. Проблема культуры и литературы. Как в России эпохой советской цензуры, в Австрии нацистской - прервана была связь модернизма с новой литературой. Литература и язык попали в гетто провинциализма и бедного языка. Одним из тех, кто переломил ситуацию, была "Венская группа" в 50-х. Авторы работали с языком и оказались связующим звеном между литературой модернизма и новейшей литературой. В статьях указывается цепочка: "Венская группа" - Томас Бернхард - Герт Йонке. Видимо, одна из цепочек эволюции литературы Австрии, которая позволила выйти из гетто провинциализма.
5. Драматургия. Уместнее всего процитировать самого автора:

Я уверена, что мои пьесы для русского читателя будут очень непривычны. Тут большую роль играет мастерство великих русских драматургов XIX века, вызывающее у меня почтительную робость. Их метод основывался на отборе, на умолчании, на подтексте, на намеке (сегодня, пожалуй, так работает Йон Фоссе, следующий традициям Ибсена). У меня все совершенно иначе. У меня никто никогда не молчит. Каждая щель заполняется говорением. Мои персонажи не боятся ничего, кроме молчания. И когда они вдруг замолкают, они перестают существовать. Иногда даже я сама забываю о некоторых своих персонажах на сцене, поскольку они, когда умолкают, просто здесь не присутствуют. Я создаю, так сказать, то расползающуюся, просвечивающую насквозь, то плотную, непрозрачную ткань текста, и любой режиссер может и имеет право вырезать из нее свой кусок. Обратная связь с читателем у меня есть, мне пишут письма, а вот с литературной критикой у меня нет никакой связи, рецензенты меня, за редкими исключениями, просто не понимают. Порой мне кажется, что я — автор, которого понимают литературоведы, они размышляют о том, как я работаю. Однако это идет не от меня самой, мне не хотелось бы быть автором только для литературоведов. Но вот литературные критики, как я считаю, меня на самом деле не воспринимают.

Также много о своем творчестве, о языке и его деконструкции, Австрии. Например, о первом романе:

Мой роман «Мы всего лишь приманка, бэби!» является одним из немногих, пожалуй даже первым из немецкоязычных поп-романов, в котором находит отражение стилистика «Битлз», «Ролинг Стоунз», телесериалов, комиксов и тому подобного. (на русском "Мы пестрые бабочки, детка!")