Движенье спящих яблок глаз, движенье век, подёргивание кон-
чиков пальцев, печаль и черное место безысходности и, с одной
стороны, отсутствие прохода в вязкую темноту души и не дающая
спуску остановка сердца, а с другой, диву не поддающийся блеск
цветного калейдоскопа событий времени, точек пространства, то
расширяющегося, то сжимающегося в плоскость, то развертываю-
щегося в лист Мёбиуса. И дай Бог память понять, что это такое, ко-
гда дальше как будто бы уже и ехать некуда и дорого бы да узнать,
где ты, и дар слова ещё не обрёл и не видишь как будто бы ничего
дальше собственного носа и заднего хода жизни нет, а охватить всё,
что высветляется вокруг сил не хватает, - то ли ты на два аршина
под землей, то ли в каком – то свиристящем пространстве ломишь-
ся в открытую дверь, да черта с два, поскольку видишь жизнь как
две капли воды, похожую на то, что есть, уже было или только
предстоит быть.
Клим осознает, что он находится в достаточно узком помеще-
нии, где полумрак и виселица впереди. Официальные лица и врач,
и начальник тюрьмы. И молодой человек, которому петлю на шею
накидывают и он отказывается от мешка на голове. И тут же, как
бы и суд, и мать этого молодого человека в судебном заседании, не
сумевшая отговорить своего сына требовать помилования, помило-
вания за участие в заговоре с целью убийства царя Миротворца,
Александра III 1 марта 1887 г.
«Да это же родной брат Ленина», - возникает мысль у Клима,
который как бы приходит в себя и слышит, отчетливо слышит сло-
ва этого молодого человека, произносимые им на заседании Особо-
го присутствия Сената по делу:
«При отношении правительства к умственной жизни, которое
у нас существует, невозможна не только социалистическая про-
паганда, но даже общекультурная; даже научная разработка во-
просов в высшей степени затруднительна. Правительство на-
столько могущественно, а интеллигенция настолько слаба и
сгруппирована только в некоторых центрах, что правительство
может отнять у нее единственную возможность, — последний
остаток свободного слова… Убедившись в необходимости сво-
боды мысли и слова с субъективной точки зрения, нужно было
обсудить объективную возможность, т. е. рассмотреть, сущест-
вуют ли в русском обществе такие элементы, на которые могла
бы опереться борьба. Русское общество отличается от Западной
Европы двумя существенными чертами. Оно уступает в интел-
лектуальном отношении, и у нас нет сильно сплоченных клас-
сов, которые могли бы сдерживать правительство… Для интел-
лигентного человека право свободно мыслить и делиться мыс-
лями с теми, которые ниже его по развитию, есть не только не-
отъемлемое право, но даже потребность и обязанность…».. -
Стоило ли покушаться, чтобы так горячо выступать за интелли-
генцию и сплочение её с народом, стоило ли отдавать свои по-
звонки шеи, чтобы их с хрустом ломали, - говорит Климу, рядом
голос. Клим оглядывается, всё тот же старик, что привиделся
ему в Лагерном Саду Томска. Только он уже не старик, а, почти,
совсем упитанный взрослый человек, чем – то похожий на него
самого, Клима.
»Наша интеллигенция настолько слаба физически и не органи-
зованна, продолжал подсудимый, - что в настоящее время не может
защищать свое право на мысль и на интеллектуальное участие в
общественной жизни. Террор есть та форма борьбы, которая созда-
на XIX столетием, есть та единственная форма защиты, к которой
может прибегнуть меньшинство, сильное только духовной силой и
сознанием своей правоты против сознания физической силы боль-
шинства. Русское общество как раз в таких условиях, что только в
таких поединках с правительством оно может защищать свои пра-
ва… Среди русского народа всегда найдется десяток людей, кото-
рые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют
несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть
за свое дело. Таких людей нельзя запугать чем-нибудь…»
–Эх, туманы, мои рас туманы, бедные пространства времени,
погибаете вы под острым зрением Солнца, - продолжал говорить
этот человека, представившейся Килиму, много позднее тем при-
сяжным поверенным, у которого служил, но слабо исполнял свою
работу Владимир Ильич Ульянов
Сколько вынесла эта калмыцко – немецкая семья в своих поис-
ках надеждах и страданиях, подумалось Климу, поскольку он всё
же, несмотря на своё внешнее равнодушие, прижимался душой к
Советской власти, в которой и был воспитан, но он даже и не знал и
не предполагал, как бесконечна скорбь желчного, сухого и язви-
тельного писателя, оратора и властелина Нового Социального Го-
сударства, когда в апреле 1917 г., в день своего возвращения в Рос-
сию, будущий вождь революции, несмотря на события и неотлож-
ные дела, пошел на Волково кладбище в Петрограде и распростерся
на могиле матери, скончавшейся. 25 июля 1916 г.