1.
Народ кипит, веселье, хохот,
Звон лютней и кимвалов грохот,
Кругом и зелень и цветы,
И меж столбов у входа дома
Парчи тяжелой переломы
Тесьмой узорной подняты.
Чертоги убраны богато,
Везде горит хрусталь и злато,
Возниц и коней полон двор.
Теснясь за трапезой великой,
Гостей пирует шумный хор,
Идет, сливаяся с музыкой,
Их перекрестный разговор.
Ничем беседа не стеснима,
Они свободно говорят
О ненавистном иге Рима,
О том, как властвует Пилат.
О их старшин собранье тайном,
Торговле, мире, и войне,
И муже том необычайном,
Что появился в их стране.

2.
Любовью к ближним пламенея,
Народ смиренно Он учил.
Он все законы Моисея
Любви закону подчинил.
Не терпит гнева
Он, ни мщенья,
Он проповедует прощенье,
Велит за зло платить добром,
Есть неземная сила в Нём:
Слепым Он возвращает зренье,
Дарит и крепость и движенье
Тому, кто был и слеп, и хром.
Ему признания не надо:
Сердец мышленье отперто,
Его пытующего взгляда
Еще не выдержал никто.
Целя недуг, врачуя муку,
Везде Спасителем Он был,
И всем простер благую руку,
И никого не осудил.
То, видно, Богом муж избранный,
Он там, Он там у Иордана
Ходил, как посланный с небес,
Он много там свершил чудес,
Теперь пришел Он, благодушный,
На эту сторону реки,
Толпой прилежной и послушной
За Ним идут ученики.

3.
Так гости, вместе рассуждая,
За длинной трапезой сидят,
Меж ними, чашу осушая,
Сидит блудница молодая.
Её причудливый наряд
Невольно привлекает взоры:
Её нескромные уборы
О грешной жизни говорят.
Но дева падшая прекрасна,
Взирая на неё, навряд
Пред силой прелести опасной
Мужи и старцы устоят…
В ней совесть сердца не тревожит,
Стыдливо не вспыхает кровь:
Купить за злато всякий может
Её продажную любовь.
И внемлет дева разговорам,
И ей они звучат укором…
Гордыня пробудилась в ней,
И говорит с хвастливым взором:
«Я власти не страшусь ничьей!
Заклад со мной держать хотите ль?
Пускай предстанет ваш Учитель,
Он не смутит моих очей!»

4.
Вино струится, шум и хохот,
Звон лютней и кимвалов грохот,
Куренье, солнце и цветы.
И вот к толпе, шумящей праздно,
Подходит муж благообразный.
Его чудесные черты,
Осанка, поступь и движенья
Во блеске юной красоты,
Полны огня и вдохновенья:
Его величественный вид
Неотразимой дышит властью,
К земным утехам нет участья,
И взор в грядущее глядит.
То муж на смертных не похожий,
Печать избранника на нём,
Он светел, как архангел Божий.
Невольно грешная жена
Его величьем смущена,
И смотрит робко, взор понизив,
Но, вспомня свой недавний вызов,
Она с седалища встает,
И стан свой выпрямивши гибкий,
И смело выступив вперёд,
Пришельцу с дерзкою улыбкой
Фиал шипящий подаёт:
«Ты тот, что учит отреченью?
Не верю твоему ученью,
Моё надёжней и верней.
Меня смутить не мысли ныне,
Один скитавшийся в пустыне,
В посте проведший сорок дней!
Лишь наслажденьем я влекома,
С постом, с молитвой незнакома.
Я верю только красоте,
Служу вину и поцелуям,
Мой дух тобою не волнуем.
Твоей смеюсь я чистоте!»
И речь её еще звучала,
Ещё смеялася она,
И пена лёгкая вина
По кольцам рук её бежала,
Как общий говор вдруг возник,
И слышит грешница в смущеньи:
«Она ошиблась! В заблужденье
Её привёл пришельца лик,
То не учитель перед нею,
То Иоанн из Галилеи,
Его любимый ученик».

5.
Небрежно немощным обидам
Внимал он девы молодой,
И вслед за ним с спокойным видом,
Подходит к храмине другой.
В Его смиренном выраженьи
Восторга нет, ни вдохновенья,
Но мысль глубокая легла
На очерк дивного чела,
То не пророка взгляд орлиный,
Но прелесть ангельской красы –
Делятся на две половины
Его волнистые власы;
Поверх хитона упадая,
Одела риза шерстяная
Простою тканью стройный рост,
В движеньях скромен он и прост;
Ложась вкруг уст Его прекрасных,
Слегка раздвоена брада –
Таких очей благих и ясных
Никто не видел никогда.
И пронеслося над народом,
Как дуновенье тишины,
И чудно благостным приходом
Сердца гостей потрясены.
Замолкнул говор. В ожиданьи
Сидит недвижное собранье,
Тревожно дух переводя, -
И Он, в молчании глубоком,
Обвёл сидящих тихим оком,
И в дом веселья не входя,
На дерзкой деве самохвальной
Остановил Свой взор печальный.

6.
И был тот взор, как луч денницы,
И всё открылося Ему.
И в сердце сумрачном блудницы
Он разогнал ночную тьму.
И все, что было там таимо,
В грехе что было свершено,
В её глазах неумолимо
До глубины озарено.
Внезапно стала ей понятна
Неправда жизни святотатной,
Вся ложь её порочных дел –
И ужас ею овладел.
Уже на грани сокрушенья,
Она постигла в изумленьи,
Как много благ, как много сил
Господь ей щедро подарил,
И как она восход свой ясный
Грехом мрачила ежечасно.
И в первый раз гнушаясь зла,
Она в том взоре благодатном
И кару дням своим развратным,
И милосердие прочла.
И чуя новое начало,
Ещё страшась земных препон,
Она, колебляся стояла…
И вдруг в тиши раздался звон
Из рук упавшего фиала,
Стесненной груди слышен стон,
Бледнеет грешница младая,
Дрожат открытые уста –
И пала ниц она, рыдая,
Перед святынею Христа.