Isais про Балков: Будда (Историческая проза, Самиздат, сетевая литература) 23 10
Автор очень старался, чтобы его произведения было трудно читать. Он преуспел. Это совершенно явно: «...просто приблизившийся духовной сутью, обостренно воспринимающей и самое неприметное в небесном мире, к высшему осознанию себя в пространстве, узрил за этими словами нечто необыкновенное. И тут же в нем самом произошла необыкновенность, он мог бы сказать про себя, что он уже не есть что-то обращенное лишь к нему, а и другое, соединенное с пространственностью, он уже и не он, а кто-то еще и еще… и так бесконечно, он как бы утянулся в неистребимость и стал окружающим миром, в том мире умещается все живущее и расцветающее, гибнущее и вновь возрождающееся к новой жизни, которая привычно ни к чему не ведет, лишь к перемене формы, и все потому, что в людях утратилась изначальность, слиянность с природой...», «...дышалось здесь не очень легко, отмечалась подземная утесненность и в воздухе что-то удавливалось, словно бы и в пространстве ощущалась теснота...», «Сомнение было губительно, не привык иметь его в изобилии, а лишь в малой усеченности, когда оно не заслоняло соседствующего с ним чувства...» Цитировать можно из любого места его книг — это неповоротливое косноязычие встретится повсюду. Это не ошибки — это личный почерк, авторский стиль.
Притом во всех книгах он адски однообразен в литературных средствах. Помимо слишком заметного числа пассивных синтаксических конструкций (как в газетном стиле) в этих текстах:
1) чертова уйма отвлеченных существительных на -ность, сооруженных из любого подручного материала, даже из которого нельзя, даже когда есть нормативное литературное слово;
2) не меньшее количество слов с приставкой не-, тоже неважно, правильных с точки зрения грамматики или нет, поэтому кажется, что у господина автора нет ничего позитивного, ничего цельного, ничего собственного, есть только отрицание того, что сказано до него;
3) вместо общеизвестных, литературных слов принципиально употреблены или местные диалектизмы, или давно устаревшие архаизмы, или собственного изобретения окказионализмы, изобретенные к случаю по принципу «чем длинней, тем лучше, чем непривычней, тем нужней», главное — чтобы возникало впечатление высокого книжного стиля;
4) во всех книгах о любом историческом периоде автор пишет «попервости» (именно так, с орфографической ошибкой, пришлось тотально исправлять), употребляет излюбленный глагол движения — «утянуться» (нет, у него это значит не «уменьшить себя в объеме», для него это «растянуто, медленно удалиться, утащиться»), а к названию всех цветов добавляет «искряно» (при этом без дефиса, что, конечно, тоже ошибка, тоже исправлял).
В сочетании с обилием опечаток типа «Незапапятнаность» все эти высокопарные архаизмы вперемежку с деревенским просторечием смотрятся вообще исключительно. Вплоть до совершенной темноты — что значит: «смел и слен ум его»? Автор сего, секунду внимания, «лауреат Большой литературной премии Союза писателей России (2001), Международного конкурса «Новая русская книга — 2001», лауреат Государственной премии Республики Бурятия, Иркутского областного фонда культуры и искусства, а также ряда литературных журналов». *Facepalm*
В общем, Тредиаковский писал лучше! По крайней мере, он писал на современном ему языке, а не грузил тяжеловесными булыганами вместо русской речи.
Оценка: нечитаемо